Настоящее прощение – это единственная возможность вернуться к самостоятельной, свободной жизни после причиненной тебе боли.
Простите, сколько сейчас градусов ниже нуля?
«Простите, вы мне дверь не придержите?», «Пардон, время не подскажете?», «Извиняюсь, но я вас не толкала»… - как часто струятся слова извинения из наших уст, ничуть нас не напрягая. Да и струятся они не совсем серьезно.

Когда же мы действительно просим прощения? И когда прощаем? Что происходит с нами в момент, когда мы замираем в вопросе: могу ли я простить, и решаем для себя: не могу? Или откуда мы берем силу простить проступок, перешедший за все границы наших представлений, преступление, неизгладимое более никаким наказанием? Простили ли мы нашему отцу, когда, показав ему наш с таким трудом и такой любовью к нему нарисованный очередной художественный шедевр мы услышали в ответ только: "здесь тень падает не правильно". Простили ли мы маме, которая неделю не разговаривала с нами, так больно не реагировала на нас, как будто нас не существует, когда нам было 5-6 и мы что-то там сделали - проступка своего мы не помним, а то униженное состояние собственной ничтожности, забылось ли оно? Простили ли мы?

И почему мы вообще должны прощать после того, как разочарованы, обижены, ранены? В чем ценность прощения для общества, для каждого из нас в наших личных отношениях?
Ответ на эти вопросы очень важен: настоящее прощение – это единственная возможность вернуться к самостоятельной, свободной жизни после причиненной тебе боли. Это элементарно важный акт жить дальше с тем, что никогда уже нельзя более изменить. Будь то потеря любимого человека, нанесенное оскорбление, предательство друга или злостное замечание тещи – в момент прощения с нами происходит один и тот же процесс: процесс принятия произошедшего как части нашей жизни.

Только простив, мы обретаем вновь силу превратиться из обиженного, из жертвы – в действующего независимо. Мы лишаем обиду ее власти, не позволяем ей дальше затенять нашу повседневность. Сила прощения питает не обидчика, как кажется нам порой, а обиженного, ведь то, что мы прощаем, – это не проступок, не само преступление, а факт, что оно случилось, пережито и течение жизни никак нельзя повернуть вспять. Прощая, мы решаем жить не с открытой раной, а со шрамом. Прощая, мы позволяем ране зажить.
Прощая, мы позволяем ране зажить.
Как же мы обходимся обычно с обидой или разочарованием? Чаще всего мы начинаем не с прощения, а с телефонного звонка. Муж изменил, обманутая жена замирает в оскорбленности, все внутри скукоживется от боли и она звонит подруге. Боль разливается в жалобах, возмущении, осуждении, признании виновным, с мазохистским наслаждением позволяет она этой боли разлиться по всему телу, вместе с выпитым вином и невыплаканными слезами. Редко в таких ситуациях идет речь о том, что же на самом деле произошло, в какой семейной ситуации родилась эта измена. В тумане оскорбленного самолюбия, ощущения предательства и унижения редко кто смотрит на произошедшее открыто и оценивает ситуацию на полном серьезе. «Как же такое могло случиться?!» - восклицают подруги, именно восклицают, не спрашивают. Практически никто не ищет серьезного ответа.

Затем мы заводим собаку, переставляем мебель в квартире, и, когда на горизонте снова появляется луч света, так думаем мы, мы можем и простить, и забыть. Забыть – да, но в забытьи не приходит настоящее прощение. В глубине души мы остаемся навсегда оскорбленными, хотя и пытаемся рано или поздно скрыть это. Мы научаемся хранить нашу оскорбленность глубоко-глубоко, и не редко наталкиваемся некоторое время спустя на точно такую же ситуацию, на повторение… Мы не прощаем. А исцеление без прощения невозможно.
Исцеление без прощения невозможно
Исцеление парадоксальным образом возможно лишь тогда, когда мы примем в нашу картину мира сам факт возможности ранения. Иными словами: лишь когда мы всем сердцем сможем сказать: да, такое случается, это случилось и со мной.
Ранение - часть жизни, часть моей жизни, – лишь приняв это, мы сможем поднять голову. Или найдется среди вас кто-нибудь, кто ни разу не причинял боль другому – умышленно или по незнанию, или просто безответственно, не подозревая, в какой степени он в этот момент другого человека ранит?
Принимая мир таким, какой он есть, как бы банально это ни звучало, мы выражаем способность акцептировать в равной мере приятное и болезненное, добро и зло, возможность и явное существование в жизни болезненных поступков, непременно случающихся в действиях каждого, и нас самих тоже. Прощение оказывается таким образом не высокомерным жестом и некоей формой само-терапии, благодаря которой я доказываю себе и другим, что «я и один со всем справлюсь», а актом свободы и силы, когда я принимаю мне непонятное, не возвышая себя при этом над противником, исходя из простого: «я не лучше тебя».

Как раз это-то и является самым сложным моментом в прощении. Легче всего нам удается простить, если мы четко различаем, кто обидчик, а кто – его жертва, если можно очевидно определить «плохого», «злого». Особенно замечательно при этом, если плохой поступок совершен по незнанию, тогда прощение дается нам особенно легко.

К сожалению однако, такое прощение – не полное и настоящее. Мы создаем иерархию, возвышаясь сами, мы чуть ли не используем обидчика, чтобы выглядеть самим светлее, чище, благороднее. Вспомните и вы ситуации в вашей жизни, когда вам причинили боль и попросили прощения. Смогли ли вы простить? Или то оскорбление, предательство, обида живет тенью до сих пор где-то в глубине души?

Обиды, нанесенные нам нашими родителями, тянутся часто всю жизнь. Обиды, для них самих обычно не существенные, не замеченные даже. Вначале мы горим непониманием, щеки пылают раненой гордостью, жаждой детской мести, потом растем, забываем, остается только непонятное состояние «детскости» каждый раз, когда мы снова приезжаем в родительский дом. Прекрасный запах маминых пирогов, теплые воспоминания о приключениях вместе с отцом, и глубинное бессловесное ощущение там внутри - быть отданным на родительский произвол. Редко кто из нас по-настоящему простил. Всё-всё: слова, оплеухи, ремень, уничтожающие взгляды. «Могла бы и лучше», или «а почему Петя может, а ты нет?!», легкие слова, для них чуть не шуточные, вызывающие смех, для нас тогда – больно-больно ранящие, повторяющиеся, запомнившиеся навсегда, даже забытые от унижения.

Прощение – единственный путь, чтобы стать действительно взрослым, внутренне тоже, не только в размерах тела. Путь к исцелению. Формула простая: принятие непонятного, немыслимого, как части произошедшего, как части нашей истории. Да, это было так. И боль причинивший – не плохой в своей сути человек, а точно такой же, как ты и я. Прощение – возможность оставить боль в прошлом, дать зажить и жить дальше независимо. И снова встретиться - по-новому, свободно.
Ничего особенного, самое обыкновенное... чудо.



Статья навеяна трудами Ханны Аренд, Жака Дерриды и Владимира Янкелевича.
В непосредственной связи с основами метода Хоффмана.