В течение жизни мы наращиваем себе панцирь. В первую очередь, чтобы избежать стыда. Никто из нас не рождается застенчивым или забиякой. Маленькими новорожденными мы – открытые, впитывающие в себя все, что только видим, слышим, чувствуем. И постепенно с развитием интеллекта, в нас начинает формироваться картинка себя, на основе слов о нас наших родителей, их реакций на наше поведение. Первый тонкий слой этой шелухи покрывал нашу детскую сущность, когда мама смотрела на нас строго или ругалась, когда мы в порыве любопытства познавали мир. Мы наелись тогда земли из горшка и на всю жизнь познали, какой у нее вкус, мы до чертиков извалялись в луже и познали, как ощущается это теплое грязное месиво, мы ободрали ее деревце в комнате, экспериментируя, вырастут ли листья заново - а она ругала и ругала нас, каждый раз подтверждая нам наше подозрение, что с нами что-то не то, что мы какой-то не такой, если следуем нашим естественным порывам. Это лишь пример, один из миллиардов возможностей. Но каждый материнский осуждающий взгляд, каждое отцовское слово – а осуждение и пристыжение не всегда останавливались на взглядах и словах… - учили нас тому, что мы такой, какой мы есть, не достаточно хороши, накладывали первый слой стыда за себя.

Реакции наших родителей на нас в нашем раннем детстве учили нас: не высовывайся, не рассказывай, не доверяй, не показывай своих слабостей… Цепочки отдельных ситуаций приводили к тому, что мы все больше входили в роли: кто-то в роль принцессы, кто-то клоуна, дуралея, задиры, тихони, подлеца или правильной девочки, героя или стервочки. Мы хотели, чтобы они нас любили. И либо старались показывать им: я сделаю все, только чтобы глаза мамы улыбнулись. Либо, разочаровавшись, и ни так ни эдак не достигнув тепла, мы эмигрировали в бунтарство, в интеллект и манипуляцию – кто во что. Но все мы – в стратегии поведения, чтобы прорваться.

Эти стратегии кажутся нам свойственными. Подлецу так часто говорили, что он подлец, что он сам в это верит. Ни ему самому, ни кому не приходит в голову, что, вероятно, родители часто предавали его, стыдили и высмеивали или были равнодушными, или какими-либо другими реакциями на него-маленького научили его не принимать чужих границ, и не уважать самого себя. Клоуна любили за его смешливость и его выходки, а на остальное не обращали внимания или стыдили за промахи, и он знал, что добьётся снисхождения, если обернет свою слабость в шутку. Болезненную опекали на столько во время ее детских болезней, что она научилась: когда я больна, обо мне заботятся.

Сценариев и истоков этих сценариев может быть много-много. Распознав, откуда наши сегодняшние сценарии родом, мы можем отложить их, заменив на новые стратегии, присущие нам настоящим, целостным, мудрым.

В современной психотерапии существует масса техник, благодаря которым мы ситуативно можем дистанцироваться от убеждений о себе самом и отворить врата новому опыту.

Психотерапевт, проф. психологии университета Невада Steven C. Hayes предлагает, например, смотреть НА наши убеждения о себе как бы со стороны, вместо того, чтобы рассматривать мир и себя, исходя из наших убеждений о себе. Напр., вы думаете: «на самом деле я не достоин любви». В этот момент скажите себе – произнесите это внутренне или даже вслух «в данный момент я чувствую, будто бы я не достоин любви». Этим предложением вы не обесцениваете собственного самоощущения, но и не идентифицируете его с собой самим. Вы различаете – есть большое я, и есть мои проходящие ощущения, и одно из них – будто бы я не достоин любви. Но не факт, что это так на самом деле. Тренируя такие предложения, утверждает Hayes, мы «расплавляем» наши мысли - от нас, нам становится легче быть в настоящем, не одурманиваясь внутренними голосами наших родителей в нас.

Урзула Нубер – шеф-редактор «Психологии сегодня» в Германии, дипл. психолог и психотерапевт – предлагает следующие техники, чтобы завоевать дистанцию к собственным мыслям:

- в ситуации, когда нами овладело какое-то разрушительное убеждениe о самом себе, напр. «я на самом деле никчемный человек», - проговорить внутренне это в форме радио. Напр.: «Здравствуйте! С вами говорит внутреннее радио. Вы слушаете передачу «плохие вести». Сегодня господин/ госпожа… (я сам) полагает, что он никчемный человек и его никто никогда не сможет по-настоящему любить. Потому г-н/ г-жа… отворачивается от себя самого, не следит за внешним видом и гигиеной и выходит в общество вонючим, чтобы подтвердить себе правильность собственного убеждения. Следующие новости на эту тему вы услышите через час».

- Другая возможность вычленить собственные негативные мысли: представлять их себе как поп-ап, как новое окно на компьютере с рекламой. Окиньте ее взглядом, и нажмите на крестик.

- Как только мысль «я никчемный человек» всплывает, спросить себя, на сколько она стара, как давно я эту мысль уже думаю и как давно я в это верю. Это типично я – придумать себе такое, и ходить с ним, вместо того, чтобы жить.

- Можно спросить себя: «ага, я думаю, что я никчемный человек. Что мне это убеждение дает? Мне не нужно стараться, прилагать усилия, ведь все равно ничего не получится, и пр. и пр. – те, кому убеждение «я никчемный человек» знакомо, догадываются, какая у них на самом деле от этого выгода.

Процесс Хоффмана использует следующий путь выявления и обработки подобных убеждений:

1. во время подготовки к процессу участник прорабатывает папку из прим. 40 стр. с вопросами о себе самом, о своих реакциях и их истории. Это первый шаг вызвать собственные автоматизмы на уровень осознанности.

2. Первые дни процесса посвящены истории происхождения этих автоматизмов и убеждений, поиску того, что таится за ними, все более и более открывая доступ к сокровенному Я себя самого, спрятанному за этой шелухой.

3. Затем следует выражение на телесном, эмоциональном и интеллектуальном уровне тех ощущений и эмоций, которые не находили места и права на существование в детстве, которые затаились в глубине и мучают либо психосоматикой, либо внутренними голосами, шепчущими всякие гадости. Ряд упражнений позволяют канализировать гнев, злость, которые как гроза разряжают наконец внутреннее пространство. После грозы воздух становится чистым. Используются ряд телесных и дыхательных практик, медитаций, напр. Кундалини. Внимание обращается на потенциалы, на сущностные качества, которые не находили проявления, разрабатывается сконцентрированное предложение, выражающее будто ключ к счастью – для каждого свой.

4. На следующем шаге в процессе Хоффмана внимание направляется на чувственный мир. Чтобы вырваться из клетки наших паттернов, нам необходимо начать чувствовать, со-чувствовать и отпустить, простить. В первую очередь себе самому. Каждый знает, что прощать – это хорошо, но простить не так-то просто.
Во время процесса участникам предлагается ряд упражнений, позволяющий каждому, исходя из его опыта, расширить собственные границы со-чувствия, начинает понимать сердцем. Это очень трогательный опыт, трансформирующий внутреннюю эмоциональную скованность в новые переживания сочувствия и, возможно даже, отчасти прощения – для каждого по-своему.

5. Следующим шагом является поиск новых систем, которые в повседневности могли бы заменить автоматизмы. Отложить старое можно только, если нашему хитрому интеллекту предложить привлекательную замену. Ведь старое знакомо, оно всегда работало! Ряд упражнений позволяет интеллектуальному и эмоциональному миру договориться.

6. Последняя фаза процесса – интеграция. Новые пути взамен старым, которые участники могут – каждый свои – взять как ящик с инструментами для повседневности с собой.

Если мы научимся тому, что наши мысли и убеждения – это лишь часть нас, но не мы, мы сможем видеть их, распознавать и отпускать, не держась за их структуру как матрицу объяснения мира. Совсем как в старой китайской мудрости: «Ты не можешь предотвратить того, чтобы черные мысли, как тоскливые птицы, пролетали над твоей головой. Но ты можешь предотвратить, чтобы они вили на ней гнездо».