Я смотрю вперед, откуда бабушка должна появиться, но ее нет. Смотрю в зеркало заднего вида на дочку и говорю: «бабушка сейчас придет, моя ласточка». Она не смотрит на меня. «Бабуууушкааааа», зовет она тихо. Я добавляю: «Она же только что вышла, мы всего только пару минут ждем. Осталось еще немножко».

Она повторяет громче: «Бабууууушкааааа!!!»

Её грусть и негодование, которое никак не было связано с нами, вдруг становится нашим конфликтом.

Я замечаю, что нас в этот момент разделяет пропасть. И что я моими словами не дотрагиваюсь до нее, они уносятся куда-то мимо. Надо попробовать по-другому.

Я поворачиваюсь к ней: «Её уже давно нет, да?» Она сразу же поднимает глаза и смотрит на меня: «да», - шепчет она грустно. «И это неприятно, что нам надо так долго ждать», - продолжаю я. Она кивает и уголки ее рта опускаются еще ниже, но она не отводит взгляда. Будто ждет, что я скажу еще…

Я пытаюсь описать её реальность. И кажется, у меня это получается. Я продолжаю: «Я это тоже знаю, я терпеть не могу ждать. И твоя бабушка уже очень давно не возвращается». Моя дочка начинает плакать: «даааа».

Я больше ничего не говорю, только смотрю на нее понимающе, я просто есть рядом.

В следующем предложении я заикаюсь и говорю каламбур, приходится засмеяться, и она смеется тоже. Грусть исчезает. Она была, ей можно было быть, и она уходит сама по себе после того, как была выражена.

Я спрашиваю ее, что же нам теперь делать, пока приходится ждать, может, выйти из машины? Она соглашается. Я вытаскиваю её из сиденья и сажаю на моё бедро, мы смотрим вместе на угол, за которым бабушка исчезла. И вскоре она появляется.

3 возможности, как мы предаём реальность наших детей.

Мы предаём наших детей каждый раз, когда мы по сути говорим им: «ты чувствуешь неправильно».

1. Умалять: «Бабушка только недавно вышла». Такие слова не помогают ей ни справиться с ситуацией, ни со своими чувствами. Они не соответствуют её реальности. Когда я говорю, что бабушка ушла совсем недавно, я говорю ей, что она неправильно воспринимаем время. Для неё это было давно, даже очень давно.

2. Спрашивать «почему», например: «масик, почему ты плачешь?» Я во многих ситуациях спрашиваю «почему?» Мои "почему" говорят ей о том, что я не понимаю причины ее чувств. А дети чувствуют непосредственно, они просто чувствуют и полагают, что причины для всех очевидны.

3. Отвлекать: «Давай лучше почитаем книжку/ посмотрим картинки». Я могла бы отвлечь ее, хотя бы попробовать. Это то, что большинство родителей и бабушек с дедушками так часто делают, когда хотят поменять чувства ребенка. Но отвлекать – не удовлетворяет самой важной потребности ребенка, - да и взрослого! – потребности в выражении чувств, в сознательном переживании их. Отвлечения не дают возможности чувствам выйти наружу, и, таким образом, не дают возможности пережить их и отпустить. Отвлекая, мы говорим ребенку: «давай мы сделаем вид, будто бы все хорошо»…

В эти игры можно играть долго. Они ничего не решают. Они создают у ребенка ощущение, что его эмоции не важны, или что их нужно защищать, иначе они будут раздавлены авторитетами. Не знакомо ли это и нам, взрослым?

И то, что такие игры не меняют ситуацию к лучшему, очевидно.

Я обратилась к дочери с вниманием и пониманием, эмпатией, и позволила ей выразить ее настоящие чувства, не осуждая, не высмеивая и не умаляя их. Это ощущалось честно для меня. И тепло, близко к ней. Так ей удалось легче самой почувствовать, что после выражения эмоций, их можно отпустить. И справиться с ситуацией ожидания.

Понимать детей и ценить их чувства и их выражение – чуть ли не самые важные элементы общения с детьми. Это не про то, чтобы контролировать детские эмоции или пытаться их изменить. Ребенок должен знать, что может доверять, что его чувства, какими бы они ни были, в порядке, им можно быть, даже если он от этого начинает плакать еще больше или злиться еще сильнее.

Иногда это для нас, родителей, не просто – видеть, как расходится в плаче ребенок. Иногда это вообще едва выносимо – нам-то самим скорее всего такого в детстве не разрешали… И это сложно, и это работа – позволять своему ребенку постепенно нащупывать, познавать границу собственной эмоциональности, границу своего разочарования… Хочется плакать вместе с ним – о еге чувстве, и о своем собственном, что такое нам самим дается так редко – позволять чувствам просто быть… Но даже если нам этого было не дано, мы можем прервать эту цепочку наследия и позволить нашим детям быть, проявляться, доверять – нам и самим себе. Без страха, что они никогда не научатся и будут избалованы. С доверием, что они найдут в этом со временем гармонию себя, испробовав границы на вкус.
Мы должны просто быть рядом, держать, видеть их.

Когда мы видим чувства ребенка и позволяем им быть, мы не преследуем никакой цели, ни успокоить его, ни сделать снова радостным и счастливым. Это снимает с моих плеч огромный камень – я не должна менять чувства моего ребенка, это расслабляет. Моя единственная задача в такой ситуации: сопровождать ребенка моим вниманием и расположением. При этом не драматизируя и не разбавляя своими собственными эмоциями его ощущения. Пусть они будут, как есть. Моя задача – видеть и ценить их, воспринимать всерьез РЕАЛЬНОСТЬ моего ребенка, не предлагая ему пути выхода из нее, доверяя, что он найдет их сам.

У меня было счастье иметь возможность сопровождать мою дочку каждый день до ее третьего дня рождения. Быть рядом, когда она разражалась в негодовании, когда ей хотелось мороженого посреди пути, а не пол часа спустя после выезда из пробки, когда папа открывал ручку двери, не догадавшись, что она хотела это сделать сама, когда подаренная бабушкой чашка была неправильного цвета. И я не делала ничего иного, кроме как просто быть рядом с ней, понимать ее негодование, разочарование, ее грусть.

Вы помните, мы сами в детстве были научены тому, что это называется «баловать». А вот не баловать вовсе. А просто быть, относиться серьезно, сочувствовать. И я наблюдаю, как моя дочка растет самостоятельной, как прекрасно она научилась справляться с собственными разочарованиями и идти дальше, сколько силы в ней, на которую она может положиться. И я знаю, что одно мне удалось в сопровождении ее – спасти ее от того страшного чувства одиночества, с которым выросла я сама…

Мне не всегда это всё удавалось тогда, и я прощала себя за это, и с каждым новым днем училась с ней новому.

Этой весной она закончила университет. И я знаю, что самое важное тогда в ее детстве, было быть с ней и любить ее такой, какая она есть. Не подстраивая ее под мою картинку о ней.

Сегодня она с её дочкой отвезла меня ко врачу, и они ждали меня в машине, а когда я вернулась, они играли у обочины в камушки…